"На фоне октября поднявшись над партией и страной, вождь ВЧК вырастал в жуткую и страшную фигуру, похожую на думающую гильотину"
Роман Гуль. "Дзержинский (начало террора)".
Восстановить СССР сложнее, чем 11-тонный памятник Дзержинскому. Многолетняя война на востоке Украины – это тоже попытка восстановить СССР. Желание у российских властей есть, но возможностей – пока нет. Стараются, но не получается. Приходится пока довольствоваться символами. Но даже с ними не всё так гладко.
Дзержинский, вроде бы, для нынешних чекистов-государственников – свой человек, отец-основатель. Но он же, прежде чем оказаться во главе карательного органа власти, был каторжником-революционером. Его не без основания считали террористом. "Железный Феликс" двадцать лет раскачивал лодку, если использовать лексику нынешних российских властей.
К тому же, это ведь поляк Дзержинский в юности мечтал об уничтожении "всех москалей". Так прямо и писал: "Ещё мальчиком я мечтал о шапке-невидимке и уничтожении всех москалей".
Всех "москалей" ему уничтожить не удалось, но кое-чего он достиг. Находясь на одной из вершин власти, приложил руку к уничтожению сотен тысяч людей. Кое-кого убил лично. По этой причине даже некоторые нынешние кремлёвские чекисты засомневались – стоит ли возвращать на Лубянку памятник авторства Евгения Вучетича? Не лучше ли ограничиться не таким раздражающим Александром Невским? (Хотя вариант совместного памятника князю Александру Невскому и хану Батыю при нынешних обстоятельствах был бы уместнее).
Какое Александр Невский имел отношение к Москве? Примерно такое же, как Владимир Красное Солнышко.
Однако Александр Невский – это не только князь и православный святой, но и некий советский символ, переизобретённый в СССР в тридцатые-сороковые годы прошлого века. В этом смысле он не слишком отличается от Дзержинского. Они оба — "железные". К тому же, боролись с Западом. Александр Невский, например, – в Пскове и под Псковом. А Феликс Дзержинский даже до Германии дошёл.
"Дорогая моя! – писал Дзержинский своей жене Софье 28 октября 1918 года из Берлина. – Вчера здесь состоялся ряд собраний, на которых выступал Либкнехт, а потом – демонстрация. Демонстрантов разгоняли шашками, имеются тяжело раненные. Часть демонстрантов прорвалась через полицейские оцепления и остановилась перед [советским] посольством, приветствуя его, размахивая шапками и платками, провозглашая возгласы "Hoch!" Это лишь начало движения. Массы ждут переворота".
Немецкие массы переворота не дождались. С мировой революцией номер не прошёл. Дзержинскому пришлось возвращаться. Внутренний террор ему удавался значительно лучше.
Несколько лет назад по всей России принялись сооружать памятники Сталину. У нас в Псковской области бюст Иосифу Сталину установили ровно пять лет назад — 23 февраля 2016 года под Островом возле деревни Холматка. Это тоже была дань СССР – не реальной стране, а выдуманному сказочному государству, которым руководили "аскеты" вроде Сталина и Дзержинского.
Но СССР – это не только Сталин, Ленин и Дзержинский. Писатель Юрий Тынянов, восемь лет проучившийся в Пскове, – тоже советский человек. Советский писатель. Но дом, в котором он в Пскове жил, – стоит без мемориальной доски и разрушается. Да и улица, на которой этот дом находится, носит имя не псковича Тынянова, а Воровского, к Пскову отношения не имевшего. Однако тыняновскую память у нас восстанавливать не торопятся. Вот если бы Тынянов служил в ВЧК… Псковским писателям – не до Тынянова, они разобщены.
Совсем другое дело – псковские чекисты. Они своих не забывают и процедуру установления памятных досок на жилых домах знают отлично.
В 2012 году в Пскове на центральном псковском проспекте – Октябрьском, торжественно открыли мемориальную доску чекисту Георгию Пяткину. Собрались ветераны Управления ФСБ России по Псковской области, ветераны Управления ФСБ России по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области… Георгий Пяткин когда-то воевал под Псковом – возглавлял оперативную группу 4-го отдела УНКГБ Ленинградской области при 1-ой Ленинградской партизанской бригаде. Он, в отличие от палачей из ВЧК-ОГПУ-НКВД, своих граждан по подвалам не расстреливал. Более того, Юрий Герман свою повесть "Операция „С Новым годом!“" посвятил "чекисту Георгию Ивановичу Пяткину" (по этой повести Алексей Герман-старший снял фильм "Проверка на дорогах").
Когда-то Дзержинский сказал: "ЧК не суд, ЧК — защита революции, она не может считаться с тем, принесет ли она ущерб частным лицам, ЧК должна заботиться только об одном, о победе, и должна побеждать врага, даже если ея меч при этом попадает случайно на головы невинных".
Усилиями чекистов карающий меч на головы невинных опускался постоянно. Но это было совсем не случайно. Дзержинский был одним из тех, кто заложил основы нового государства, в котором ликвидировалось разделение властей. Всерьёз рассуждать о судебной системе как о независимой стало глупо. Спустя много десятилетий в России были предприняты робкие попытки изменить систему. Но эти времена давно прошли.
В 2021 году всё это можно теперь называть так: "правоотравительные органы". Речь не только о тех, кто ездит по миру и убивает людей с помощью ядов. Мы сейчас являемся свидетелями того, как повсюду впрыскивается яд беззакония. На наших глазах отмирают целые ветви. Живого и независимого остаётся всё меньше. Те, кто должен стоять на страже закона, его безжалостно убивает. Правоотравительные органы в действии.
В 1920 году русский революционер-анархист князь Пётр Кропоткин, придя в ужас от того, что чекисты постоянно берут в заложники всё новых и новых людей, написал Ленину: "Неужели не нашлось среди Вас никого, чтобы напомнить, что такие меры, – представляющие возврат к худшим временам средневековых и религиозных войн, – недостойны людей, взявшихся созидать будущее общество на коммунистических началах; и что на такие меры не может идти тот, кому дорого будущее коммунизма. Неужели никто из Вас не вдумался в то, – что такое заложник…"
Конечно, вдумывались. Именно поэтому и брали в заложники. И сравнение со средневековыми религиозными войнами чекистам тоже в голову приходило. Во всяком случае, первый председатель ВЧК Феликс Дзержинский как несостоявшийся священник об иезуитах знал хорошо. "Нужно всегда помнить приёмы иезуитов, которые не шумели на всю площадь о своей работе и не выставляли на показ, – объяснял своим подчинённым Дзержинский, – а были скрытными людьми, которые обо всем знали и умели только действовать…".
Действительно, когда надо – иезуиты действовали тайно, но в случае необходимости – могли и не скрываться. Иезуиты как мастера схоластики были способны, используя "теорию оправдания", обосновать справедливость и богоугодность любого даже самого безнравственного действия.
Юный Феликс Дзержинский собирался стать католическим священником. "До 16 лет я был фанатически-религиозен", – вспоминал он. Тогда ему казалось, что без Бога жить нет никакого смысла. "Если я когда-нибудь пришел бы к выводу, как ты, что Бога нет, то пустил бы себе пулю в лоб! – говорил Дзержинский. – Без Бога я жить не могу…"
Действительно, совсем без Бога он не остался. Быстро разуверившись в христианском Боге и превратившись в воинствующего атеиста, юный Феликс просто заменил одного Бога на другого – коммунистического. "Бог католицизма в душе Дзержинского сменился "Богом Эрфуртской программы", – как написал Роман Гуль.
Итак, Дзержинский по ходу дела сменил Бога, но фанатиком быть не перестал. Наоборот, его фанатизм только наливался кровью. Человеческой кровью. Одним из первых это разглядел в совсем юном Дзержинском его духовник-ксендз, заподозрив в нём фанатика насилия.
Нам больше известно о той крови, которую пролил Дзержинский после октября 1917 года. Но ведь 11 лет в тюрьмах и на каторге при царском режиме он провёл не за свои графоманские поэмы. У Дзержинского была репутация беспощадного боевика.
Но одно дело – сидеть по тюрьмам, добывать для партии деньги и расправляться с отступниками, и совсем другое – заниматься государственными делами.
Бывало, Феликс Дзержинский как государственный деятель выглядел не только зловеще, но и глупо – как в случае с принятием на службу в ВЧК Владимира Орлова. В царские времена Орлов как следователь лично арестовывал Феликса Дзержинского, а потом был внедрён белогвардейцами в ВЧК. Дзержинский назначил его председателем центральной уголовно-следственной комиссии. Орлову удалось создать тайную антибольшевистскую сеть (почти 80 агентов). Поработав у Дзержинского, Орлов отправился в обратном направлении – служить в контрразведке у Деникина и Врангеля.
Здесь дело не в плохой памяти Дзержинского или в его излишней доверчивости. Дзержинский, конечно, не мог забыть того, кто посадил его на много лет. Но он думал Орлова перехитрить, использовав его профессионализм. И перехитрил самого себя.
Фанатизм Дзержинского совсем не был фанатизмом коммуниста. Это был фанатизм насильника. Идеи были второстепенны.
Девизом Феликса Дзержинского было "идти напролом к цели". Если для цели надо было взять в ближайшие подчинённые человека, заточившего его в тюрьму, Дзержинский готов был это сделать. Кроме того, он использовал не только старых специалистов, но и старые методы охранки – в частности, устройство фиктивных подпольных организаций (в наше время по этой же схеме фабриковалось Дело "Сети").
Сам Дзержинский, судя по всему, действительно был аскетом. Но под его руководством в Советской России появилось целое привилегированное сословие. На это обратил внимание один из первых исследователей того периода – Сергей Мельгунов, автор книги "Красный террор" в России 1918 – 1923".
"Чекисты – это привилегированные во всeх отношениях элементы нового "коммунистического" общества – и не только по полнотe власти, но и по внeшним материальным условиям быта, – писал в эмиграции Мельгунов. – ВЧК в Москвe – это своего рода государство в государствe. У неё цeлые кварталы реквизированных домов – нeсколько десятков. Есть своя портняжная, прачечная, столовая, парикмахерская, сапожная, слесарная и пр. и пр. В подвалах и складах огромные запасы съeстных продуктов, вин и других реквизированных вещей, идущих на потребу служащих и часто не подвергающихся даже простому учету… В голодные дни каждый чекист имeл привилегированный паёк – сахар, масло, бeлая мука и пр. Каждый театр обязан присылать в ВЧК даровые билеты и т. д…"
Таким образом, нынешние чекисты должны благодарить Дзержинского как минимум за две вещи: он научил ломать закон "через колено" и не забывал о своих подчинённых. При нём была создана целая элитарная каста (орден) чекистов – внешне суровых и аскетичных, но умеющих жить "красиво" и "широко".
***
Дзержинский никуда с Лубянской площади не исчезал. Просто с 1991 года он стоял возле здания ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-КГБ-ФСК-ФСБ в той самой шапке-невидимке, о которой мечтал юный Феликс Дзержинский.
Алексей Семёнов – писатель
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
Источник:www.severreal.org