После начала полномасштабной войны в Украине московский писатель Кирилл Куталов уехал из России в Турцию, а летом на несколько недель вернулся. Мы публикуем отрывки из его дневника. Полностью дневник можно прочитать в телеграм-канале автора.
Обращаем внимание читателей на то, что это художественный текст, в котором присутствует ненормативная лексика.
Москва, 3 июля 2022
Салюты в городе каждую ночь.
Начинают, как стемнеет, за рекой или в Лужниках: слышно хорошо, отчётливо, стрельба, короткое эхо, три, иногда четыре разных салюта.
Читал в фейсбуке, не помню у кого: когда начнут бомбить Москву, пойду её защищать.
Видел на веранде "Изя гриль" парня в белой рубашке и приятной пушистой бороде, типаж Константина Рыкова, крупный человек с внушительным лицом. "Там были на всё готовые люди, прошедшие Донбасс", – он сказал и замолчал, я пошёл дальше и не узнал, кого он имел в виду.
Винный бар "На вина" на Толстого каждый вечер под завязку, на всех подоконниках сидят ухоженные женщины, такой московский TGI-стандарт: бежевое, белое, каблуки. Дядька с пузом, в синей клетчатой рубашке, возле дверей, с бокалом+сигаретой – кажется, вообще первый грустный человек, которого я здесь встретил.
Как будто все остальные грустные свалили, а весельчаки, кто остался, – ну вот они и будут защищать, когда начнут бомбить.
Я уехал из Москвы первого мая и вернулся в конце июня по делам, сториз не выкладываю, геотеги не ставлю. Думал, когда летел из Анталии: буду здесь корчиться и тошнить 24/7, но нет, хожу, смотрю по сторонам, салют каждый вечер, смех и музыка.
Как в сериале Fringe, где части города консервировали, заливали эпоксидкой. С Москвой примерно такое происходит: законсервировали момент, само так получилось, изнутри. Салюты, бар с женщинами на подоконниках, лето, тепло и пиздато, никакой перспективы.
Москва, 7 июля 2022
Привёз из леса артефакт: нашёл под деревом два блока Лего, голубой и жёлтый, составленные вместе во флаг Украины. Сколько сейчас за такое дают, штраф, административку, три года условно?
Вспоминал, какая красивая зима была перед войной. Снег густой, сугробы как в детстве, засыпанная снегом УАЗ-буханка перед подъездом в Новокосино, пустые переулки вокруг Остоженки, все эти невозможно дорогие дома, углеводорожье царство, безлюдно и чисто. Ходил там по ночам и охуевал: невероятно, как под экстази постоянно. Думал: чем за эту красоту придётся заплатить, ведь придётся чем-то, да?
Москва, 11 июля 2022
Когда началась война, я ставил в дневнике цифру: первый день войны, шестидесятый, сто двадцатый. Двадцать четвёртого марта начал ставить вторую цифру: один день после гибели Оксаны*, пятьдесят дней, девяносто три дня, через слэш: 128/98. Сейчас перестал ставить эти цифры – в них нет никакого смысла, они ничего не измеряют, ни глубину пиздеца, ни уровень ужаса, измерения вообще потеряли значение, дифференцированное время кончилось.
Москва завалена наркотиками по крыши башен Сити. На балконе дома напротив парень раскуривает трубочку, как на сцене: характерный жест, ни с чем не спутаешь. Я поначалу переживал, что соседи сверху унюхают дым от моего косяка и вызовут ментов, потом перестал переживать. Ничего они не унюхают, унюхивают здесь только роботы, отслеживают соцсети по слову "Буча".
Был на Ваганьковском, там как в музее под открытым небом, ходят люди, ездят на великах вдоль аллей: о, смотри, Абдулов. В колумбарии пусто, на стенах появились новые таблички с запретами: лампадки не жечь! Вспоминал стеклянный павильон с масляными лампадками возле Храма зуба Будды в Канди: там было много огня, огонь – это красиво, нужно больше огня здесь.
Постоял у Оксаны.
Поздно вечером прислали ссылку на видео с ней, репортаж на украинском канале – это не впервые уже, когда она вот так отзывается, как будто соцсети подключили к полям Аида и вот-вот установят там какой-нибудь вебкам: то-то будут виды, просмотры попрут, московским зрителям понравится.
—————
* Оксана Баулина, активистка и журналистка, эмигрировала в 2020 году, опасаясь преследований по "делу ФБК", погибла 24 марта 2022 года в Киеве под миномётным обстрелом.
Москва, 16 июля 2022
Вчера был спектакль-читка из "Антител" в клубе Community Stage.
Это новое место в конструктивистском здании Академии дизайна на Космодамианской набережной. Бар, декоративная библиотека со случайным набором книг, и посередине что-то вроде танцпола.
Держит место Синиша Лазаревич, главный московский entertainer из нулевых, в его клубах можно было собирать кокаин пальцем с крышек унитазов. Кажется, я видел Лазаревича в зале: он сидел в темноте позади меня, лысый и похожий на вампира, на сцене в это время читали про выжатый из бездомных "ликёр".
Московский консенсус: некоторые слова нельзя произносить вслух. Когда прочитали реплику Охра, что для него всё закончилось после гибели семьи, и больше нет ни ни людей, ни улицы, ни войны, "война" прозвучало как стоп-слово во время оргии.
Думал вот о чём: нас поколениями готовили к войне, к оккупации, к партизанской борьбе, а потом всё как будто оказалось бесполезно. Война идёт полгода, оккупация – двадцать лет, а на месте модели поведения – пустота, Синиша Лазаревич в темноте собственного клуба, и общее немое пятно там, где должен быть хотя бы разговор о сопротивлении этому всему.
Утром проснулся с клубным браслетиком на запястье, как в старые добрые времена.
Москва, 19 июля 2022
За всю войну я видел в Москве пятерых Z-человек.
Первого – в самом начале, он напоминал куклу-солдата из первого "Бегущего по лезвию", злой шар для боулинга, катился вдоль тротуара, вдоль улицы 1905 года.
Второго – на похоронах Оксаны, провокатор, боров с Z на напузной сумке, возможно, он был там, потому что пришли Алёхина и Штейн.
Третьего встретил неделю назад возле метро "Парк культуры", потерянный мужик лет шестидесяти, оглядывался по сторонам, прол из "1984" – лицо варёного цвета, бугристая кожа.
Ещё был молодой парень, стоял на тротуаре, курил, зыркал по сторонам, худой, белобрысый, выглядел опасно, и футболка на нём была не просто чёрная с буквой, а с переплетающимися белыми линиями на красно-чёрном дымном варёном фоне, линии складывались в букву Z.
Ещё чёрный мерин с АМР-номерами – стёкла сзади с водительской стороны заклеены листовками с Z – стоял возле отеля "Графский" на Толстого. На самом деле это бордель для депутатов: никогда не видел там отельного вида людей, только чёрные АМР-мерины и минибасы сопровождения с эфэсбэшными номерами подъезжают и стоят под окнами по часу-два, потом уезжают. Напротив "Яндекса" и дорогого ресторана "Семифредо", возможно, филиал, не понимаю только, чего именно.
Ну и Z-мобиль охраны Парка им. Горького, я в апреле собирался разбить ему стёкла, но уехал раньше.
Больше плавленных я в Москве не встречал, но тем не менее город как в осаде, Париж времён Виши.
Я как шпион на задании: живу здесь, сливаюсь с толпой, вокруг контрразведка, стукачи, спецура, билеты на выезд дорожают с каждым днём и правительственный бордель рядом с усадьбой Толстого, стена к стене – туда приезжают люди, решившие повоевать со всем миром.
Москва, 25 июля 2022
Позвонил утром лендлорду, сказал, что съезжаю через месяц.
Лендлорд, пенсионер, ответил: ну да, понимаю, у меня все друзья уехали или собираются.
Здесь уже опустело всё, и люди как роботы, делают что-то своё на поверхности, а под поверхностью – все знают, что под поверхностью. Аид, поля асфоделей.
Он ближе и даже реальнее в каком-то смысле, чем война – если смотреть с улицы Льва Толстого.
Москва, 26 июля 2022
Искал круглый нож, которым достают сердцевину из яблок, думал: не может быть такого, чтобы у Оксаны не было круглого ножа. Нашёл.
Больше двух лет в этой квартире живу, вокруг её мебель, вещи. Через месяц это всё заберут, нож, стол, фотографию "Мальчик с картами" с благотворительного аукциона в пользу Алексея Гаскарова, увезут на склад или в квартиру Оксаны во Владимире, и это такой странный момент, когда умерший человек становится точкой на плане кладбища, ничего материального больше не остаётся. Ну то есть как странный: обычный момент, с каждым такое произойдёт, странно за таким наблюдать вблизи.
В смерти меня именно такие моменты добивают и выворачивают наизнанку: когда обнажаются простые жизненные желания умершего. Картинки на стенах, кактусы на подоконнике, ебанутый набор книжек в чужом шкафу – а он всегда ебанутый, если всю жизнь живёшь на чужих квартирах, – этого же ничего не нужно потом, вообще ничего.
Ночью написала читательница: "Дома из сна и любовь – вот и вся топология. И смерть ещё". Это про OVUM, мой второй роман. Мне понравилось.
Москва, 28 июля 2022
Вышел за едой, попал в обеденный перерыв, влип в очередь из яндексоидов. Парень за стойкой спрашивал: вам с собой или здесь? Яндексоиды моргали, решали, с собой им или здесь? Здесь? Или с собой? Где? Как понять? Мало данных!
– А давайте зимой уедем, – сказал один из них, пока ждали еду. – На месяц! В Тбилиси или Стамбул.
Начали обсуждать трип в Стамбул (или Тбилиси?) Кто когда сможет приехать, на сколько, где жить, отели. У них были одинаковые бейджи "Яндекса", во всех заведениях на Толстого можно такими платить, не знаю, что там у них записано, какие данные, надеюсь, все, включая пароль от авиасейлз.
Потом обсуждали грузинские имена, погоду в Стамбуле, опять отели. Они как будто жили вместе, как и работали – в одном опенспейсе. Может, у них такие обычаи в "Яндексе", чтобы сотрудники никогда не ходили по одиночке, может, так производительность труда выше, я не знаю.
Все уедут, а они останутся.
Москва, 29 июля 2022
Те, кто сейчас здесь гуляет напропалую, – у них последнее лето. Осознали, что зимой всё закончится и будут совсем другие расклады, совсем.
Серотонин и дофамин рулят городом, они настоящий мэр и его зам, какой к херам Собянин, кто это вообще.
Всё должно вызывать прилив серотонина, если что-то его не вызывает, то зачем оно нужно, низачем он не нужно.
Москва выжимает из мозгов гормоны, подключается напрямую к рецепторам: дни рожденья на теплоходах, ВК-фесты, салюты, тусовки на крыше "Яндекса" каждый четверг и пятницу. Рестораны и кафе, бутылки и бокалы, женщины в леопарде, чёрные тачки. Никогда здесь не было столько огромных чёрных тачек с крутыми номерами, с хитрыми сочетаниями цифр и букв: ХЕР001! Внутри видно только водителя, да и то немного, а что в глубине – непонятно, непрозрачные тонированные стёкла. Чтобы узнать, что внутри, нужно забаррикадировать дорогу, разбить фары, выломать зеркала, порезать колёса, выбить стёкла, вытащить на свет сочащиеся дофамином, серотонином и эндорфинами тела, наслаждающиеся тела, счастливые тела.
Если они там вообще есть, конечно, эти тела.
Мне кажется, все эти мерседесы, майбахи, гелики, весь этот флот "Семифредо" и Госдумы перевозит не людей, он перевозит сгустки темноты, и это не стёкла там тонированные, это темнота и есть, чёрная темнота, слизь вселенной, антиматерия.
Неподалёку от борделя "Графский" есть дом свиданий, садомазо-отель (сайт, страничка в соцсетях). В тихом переулке, на верхнем этаже неприметного дома, напротив посольства Колумбии и через перекрёсток от военной академии – за забором академии светится по ночам вывеска "Кадетское братство". Почему там, что за странный узел, когда он развяжется, как он развяжется?
Москва, 1 августа 2022
Друга вызвали в ОВД СЗАО, сказали: сигнал на вас поступил. Он пришёл, следак его повёл в кабинет, показал папку – досье – сверху в папке две странички доноса. Поговорили, потом следак отвлёкся, друг посмотрел на странички: донос написал знакомый 16-летний парень. "Негативно отзывался о специальной военной операции, давал в своих соцсетях ссылки на западные сайты".
Друга отпустили, дело не стали заводить, но 16 лет, 16, Sweet sixteen, такая песня была у Билли Айдола, я под неё девственности лишился.
Москва, 3 августа 2022
До начала эпидемии у меня был кредит и огромные долги.
Я работал в одном и том же офисе десять лет, каждый день ходил туда одной и той же дорогой, мимо строящегося элитного ЖК "Найтсбридж" (квартирка у сестры Мишустина, 200 миллионов рублей, 300–350 моих долгов), думал: ну вот, дом сдадут в 2020 году, я как раз всё выплачу тоже.
Иногда просыпался ночью и представлял, как меня увольняют и я остаюсь один на один с этими долгами, лежал, смотрел в потолок, падал в яму со всем дерьмом мира.
Потом в эту яму упало вообще всё: нет больше ни долга, ни банка этого, а скоро не будет никакого "мишустина" и, полагаю, ЖК "Найтсбридж" тоже немного осталось.
Среди моих близких нет никого "устойчивого", с "нормальной работой". Есть беженцы, эмигранты, есть кто сидит и кто умер, есть death doula и драгдилер, есть торговец криптой, иногда это один человек, иногда несколько, иногда это я сам.
Москва, 4 августа 2022
Консьерж в моём подъезде сидит или лежит весь день на кушетке за стойкой возле входа: подъезд огромный, с лестницей и фикусами в горшках. Невысокий, хромой, с маленькой головой и глазами сломанного робота, по ночам консьерж жарит пахучую еду в подсобке, много курит на скамейке возле подъезда, в чёрных носках и чёрных пластиковых шлёпанцах.
У него была женщина поначалу, она красила губы напротив большого окна, стояла подолгу и красила, этот жест – она его как будто подсмотрела где-то в кино или в жизни других людей. Она каждый раз так долго и тщательно это делала, как бы напоказ. Помада была малиновая, с перламутром, сама женщина была коричневая, как высушенная солнцем. Месяц они жили на виду у всего подъезда, за стойкой, на кушетке, потом женщина исчезла.
Вчера ко мне приходил друг, назову его Гейзенберг. Мы провели пару часов у меня в квартире, потом вышли за пиццей, вернулись, зашли в подъезд, вызвали лифт. Приехал маленький пассажирский – и консьерж заскочил к нам в кабину, встал спиной к дверям. Я нажал кнопку своего девятого, и он тоже нажал – 12, последний. Так мы и стояли всю дорогу, втроём.
Я, чтобы не молчать, продолжил, о чём мы говорили на улице: что роботы "Яндекса", если смотреть не с балкона, а непосредственно вблизи, довольно крупные устройства, массивные, и если оператор захочет, им не составит труда повредить человека, а может, и убить, и это интересное открытие.
Потом приехали, вышли.
Консьерж выскочил за нами, зыркнул в сторону моей двери и побежал на лестницу.
Гейзенберг считает, что консьерж за мной следит.
Москва, 5 августа 2022
Мы живём молча.
Мы прячемся на свету, стоим невидимые на каждом перекрёстке, люди с перспективой получить сразу несколько сроков, один за траву, второй за синий и жёлтый блоки лего на столе возле балконного окна, третий за книги в старом комоде на съёмной квартире, четвёртый за наклейку на айпаде, пятый за розовый дилдо в шкафчике в ванной. Список наших преступлений растёт год от года, а в остальном всё то же самое.
Можно ли считать регулярный приём психоделиков сопротивлением? Уход от налогов, туристический внж другой страны, розовый дилдо, отказ от покупки акцизных товаров – табака, алкоголя, бензина и дизеля – просто частную жизнь, можно ли её считать сопротивлением? Я не выпил ни капли алкоголя за месяц с лишним, что я провёл в Москве, ну то есть выпил один раз, и наутро чуть не сдох от тревоги и ощущения, что всё проёбано и ничего уже не исправить. Скорее всего, так оно и есть, но просыпаться с этим осознанием – ну его нахуй, проще не пить, сопротивляться хоть так.
Москва, 7 августа 2022
Ездил в Бутово, видел тайный центр России. Новопостроенная белая церковь с голубыми куполами, напротив монумент: БТР, рядом с ним на бетонном постаменте башня от другого БТР. Знамя ВДВ, триколор. Вокруг гранитные плиты, чёрные с золотом, на каждой выбиты названия стран и годы войн. Афганистан, Чечня, Азербайджан, Мозамбик, Грузия. Наверняка и Украина есть, просто в глаза не бросается.
Напротив – Бутовский лесопарк, комплекс зданий внешней разведки, в другую сторону – Бутовский расстрельный полигон. У меня где-то там знакомый живёт, МЧСник и выживанец, знаю про него, что он закопал в лесу контейнер с оружием и сухпайками.
Видел рекламу войны на билборде вдоль Минского шоссе, возле мечети: пилот в кабине военного самолёта, на борту самолёта нафотомонтажена Z, слева вверху надпись "Всё у нас получится".
В том же районе ещё один билборд, простой синий фон, чёрным надпись: "На предприятиях Москвы собирают космические спутники. Как тебе такое, Илон Маск?"
Илон Маск идёт мимо билборда на пятничный намаз, несёт на голове коврик.
Москва, 11 августа 2022
Ездил вчера на двух электричках в Чертаново, остановка называлась, как потерянный рассказ Леонида Андреева, "Красный Строитель".
Чертаново похоже на курорт без моря, на разорённую Швейцарию без гор: рядом лес, есть железная дорога, новые поезда, старый дырявый бетонный переход через пути, стройка на границе леса, воткнутые в битцевскую глину метки цивилизации: фонари с алиэкспресса, скамейки, вымощенные плиткой тропинки. Этот колорит поможет местным самоопределиться в яркий момент истории, когда районы Москвы начнут отделяться от Метрополии, воевать за независимость и ставить блокпосты вдоль шоссе и проспектов: Севастопольского, Симферопольского, Варшавского.
Потом возвращался домой, на двух электричках с пересадкой.
Проезжал Текстильщики, видел вдалеке дома на Грайвороновском. Четыре года назад там жила Ш., моя подруга, там же возник Охр, возле окна на кухне её квартиры: первая сцена "Антител", где он смотрит на кирпичную трубу последней московской промзоны. Мне нравилась пустота этих свежепостроенных районов, она была разверстая и жадная, казалось, там внутри будет новая жизнь, непохожая ни на что.
Я не знаю, где сейчас Ш., надеюсь, она уехала. Мы не общались с весны – она написала мне в марте, когда погибла Оксана. Теперь Текстильщики – просто кусок остывшего вакуума над кварталами, издалека неотличимыми от нью-йоркских projects.
Из окон МЦК видел окраины "Ленинского проспекта", поворот на Вавилова, где я жил до начала ковида. Дальше – улица Кржижановского, там снимала квартиру Оксана, мы поселились неподалёку друг от друга после того, как расстались, я ходил по утрам кормить её кошек, пока она сидела десять суток под арестом.
Ещё одно пустое место, где больше ничего нет и никого нет.
Москва, где я жил, опустела, как дофаминовые рецепторы наркомана.
Москва, 12 августа 2022
Ездил вчера весь день по городу на велике, к Гейзенбергу на далёкую окраину, сквозь московское чрево.
Проезжал сквозь толпы трудовых мигрантов, ребят из Средней Азии и немного с Кавказа.
Днём видел, как они копают глубокие канавы вокруг пятиэтажек под снос вдоль Большой Филёвской. Руками, лопатами, ломами. Думаю, их работу оценивают по степени заёбанности: заёбанность наш proof of work, русская крипта, копай канаву, грей вселенную, майнь пайку.
Вечером на огромном пространстве между Сетунью и серединой Кутузовского одни мигранты идут заёбанные со смены, другие заёбанно ждут автобуса до общаги, третьи только начинают заёбываться в ночную. Больше там никого нет.
Я ехал через перекопанные улицы, под ковшами грейдеров, между строек и ремонтов. Вскрытые поверхности, провалы в никуда, деревянные опоки, развевающиеся полотна брезента – это похоже на рост опухоли, на нового Кроненберга, как будто с внешней стороны ТТК город наполнился тёмной витальностью и начал расти сам, независимо от людей. Это другой модус существования, другое качество жизни: ей ничего не нужно извне, она получила вдоволь пищи и рабов, она как будто даже сама научилась порождать их в своей тёмной глубине.
В дырах под вскрытым асфальтом полно ходов, проходов, достаточно больших, чтобы по ним могли перемещаться люди, группы людей, армии людей. Поверхность обманчива: сначала ты по ней ходишь, потом появляется раздражение, какие-то флажки, разметка, затем – язва с прободением, внутри ворочается бурлящее мясо земли.
Мясо перерождается, мутирует на глазах: балки и арматура растут как дикий волос, через пару месяцев недра выплёвывают наружу человейник или гигантскую развязку.
Несколько раз мне приходилось съезжать на шоссе и ехать по обочине рядом с фурами. У меня не было света и я нервничал, а потом увидел, как по встречке летит на электроколесе мужик лет шестидесяти, в трениках, шлёпках, с белым пластиковым пакетом в руках. Тогда я перестал нервничать, потому что всё в руках подземных богов.
Москва, 13 августа 2022
Был в Строгино, в гостях у друга, того самого, на кого шестнадцатилетний подросток донёс в ментовку за "дискредитацию армии".
Друг говорит: это кончится скоро. Какой-нибудь Фрадков или Мишустин извинится перед всеми, счета разблокируют, границы откроют, всё вернётся к точке до 22 февраля.
Ходили к пойме, по лесу, по парку, вдоль берега реки. Видели станцию с модными надувными лодками, спортивных ребят в ярких купальниках и шортах, в гидрокостюмах, с длинным вёслами. На спокойной воде реки это выглядит безопасно, нарядно, комфортный контакт с реальностью: всё для вас, дорогие москвичи.
Там живописно, там Сосновка-2, дача Солженицына. Я слышал, что Солж отдал в общественный доступ свою личную прибрежную территорию, обычно в России так не делают.
Напротив – дача Алекперова, две яхты у берега, чуть дальше – нудистский пляж Серебряного Бора. Встык к территории Сосновки-2 примыкает непроглядный забор учебной части МЧС, доступ к воде заканчивается бетонными плитами, ухоженные дорожки упираются в сваренные листы метала с колючей проволокой по верху.
Москва, 21 августа 2022
Иногда хочется никуда не уезжать, остаться в Москве, где всё знакомо и нет ничего своего, кроме нескольких артефактов убытия.
Вспоминал, как мы виделись с Оксаной в последний раз – в 2020, в утро её отъезда. Все ходили в масках, водитель такси был в маске. Она уехала с двумя чемоданами, а я потом ходил по пустой квартире и собирал в коробку старые журналы, пустые файлы, пачку старых счетов за электричество, бумажный цветок.
Теперь остался только артефакт убытия на Ваганьковском: белая урна за мраморной плитой в стене колумбария.
Артефакт убытия – и эта квартира на улице Льва Толстого.
Оставлю это артефакт Москве, закину в пустоту: не имею ни малейшего представления, кто здесь будет жить после меня. Из этой квартиры все уезжают в эмиграцию.
Легче, когда соотносишь себя с новостным фоном, на нём многое теряется из виду. Обратное тоже верно: встретил вчера ребят, планируют поехать в Крым, покататься там. Спросил, не боятся ли химарсов – не поняли вопроса.
Возможно, одни люди просто острее всё воспринимают, в этом всё дело.
Москва, 24 августа 2022
В честь дня российского флага в метро устроили облаву, задерживали по камерам наблюдения, искали, кто засветился на несогласах. Апдейты весь день в телеграме "ОВД-инфо", многих отпускали без протокола, в целом всё как обычно, кроме одного: это даже не протестная акция была, это облава в честь Дня флага.
В конце июня думал: буду наблюдателем, буду регистрировать, записывать, ни во что не ввязываться, сидеть на своём девятом этаже с видом на трубы ТЭЦ. Двух месяцев не прошло – облавы в метро.
Жить в Москве – это как гнать на скейте по длинному и крутому асфальтовому спуску в толпе зомби: пока ты едешь – ты едешь. Что тебя убьёт, скорость или укус андеда, в принципе не так важно.
Москва, 26 августа, 2022
Вышел посмертный материал Оксаны, интервью с пленными российскими солдатами во Львове и Киеве.
Смотрел и думал: через два дня парковка ТЦ "Ретровиль", 120-миллиметровый российский миномёт, double tap.
Ходил обедать на фудкорт: "Яндекс" гуляет, люди в жёлтых пластиковых шляпах,"активности", музыка, фуд-траки с бургерами, мимо проходят два полных немолодых яндексоида, один говорит другому: "Мраморная говядина жёсткая у них, как будто не размораживали".
Double tap – это когда стреляют один раз по какому-нибудь месту типа парковки, ждут, пока люди подойдут к месту прилёта, потом стреляют второй раз, уже по людям. Наверное, уже никому не нужно объяснять, что это такое, все и так знают, это как мраморная говядина, обычное дело.
Эта война для русских (ну или для московских) – зеркало, и никого, кроме себя самих, мы в нём не видим. Многие как будто ждали окончательного пиздеца, чтобы сорваться куда-нибудь: в Левант, на Кавказ, на Тянь-Шань, в Центральную Азию. В мае в Анталии встретил семью из Москвы, они ждали визу в Австралию.
В доме на Толстого есть вентиляционная шахта, она поднимается из подвала до крыши. Что там в подвале – никто не знает, но при определённом сочетании давления и направления ветра воздух из подвала поднимается по шахте и наполняет квартиры запахом сгнивших тряпок, плесени, пыли. Когда-нибудь отсюда всех выселят, дом разберут и сожгут, а дыру на месте подвала зальют антимикотическим бетоном.
Гейзенберг говорит: если ты умный и понимаешь, как устроен мир, он будет работать на тебя.
Плесень в подвале понимает, как устроен мир. Мир – это вентиляционная шахта. Нужно только дождаться определённой комбинации значений давления и направления ветра.
Анталия, 29 августа 2022
Когда подъезжаешь к аэропорту Жуковский, сперва долго едешь в темноте: ни одного фонаря, глубокая окраина без признаков центра. Внутри Жуковского на каждом углу стоит один смертельно усталый человек в форме, он невыносимо долго проверяет паспорта, визы и билеты.
Улетали три рейса: в Анталию, Тель-Авив и Душанбе, репрезентативная выборка точек удаления.
Две женщины в чёрных платках оттесняют в сторону двух тинейджеров в шортах с разноцветными рюкзаками: "Женщинам уступать нужно, э, тебе не говорили?"
Тинейджеры (рейс на Тель-Авив) отступают.
Чьи-то пожилые родители в этнической одежде не хотят идти через рамку. Из очереди к ним подходят, уговаривают, успокаивают: в итоге пропускают в обход рамки.
Перед отлётом зашёл в единственное открытое заведение, ночную "Шоколадницу", съел цезарь из скользких листьев. Рядом сидела семья, мама-папа и девочка лет пяти. Тоже в Анталию. Мама-папа глушили виски: на столе по два пустых стакана, наполовину полный третий. Потом девочку начало тошнить, она блевала, прощаясь с родиной, долго и громко, из неё выливалась жидкость, много жидкости, эта жидкость со шлепками падала на пол, бесконечно, как очередь к гейту в аэропорту Жуковский, никогда бы не подумал, что в ребёнке может поместиться столько жидкости. Мама-папа сидели, смотрели, мама повторяла: что же ты такое съела? Что же ты съела такое? Когда девочка отблевалась, мама повела её в туалет, а папа собрал по соседним столам салфетки и засыпал ими блевоту на полу. Затем он взял недопитый виски, свой и мамы, и пересел за другой столик, в глубине зала. Мама с девочкой вернулись и продолжили, скоро они заказали ещё виски.
Потом объявили посадку, уборщица в медицинской маске собирала с пола пропитанные детской блевотой салфетки.
Таджик в футболке с Z на груди сидел в одиночестве у окна на батарее.
В Анталии цветут вдоль улиц цветы, Левант, пальмы, с утра уже жара +31, но нет жёлтых листьев на асфальте и тревоги тоже нет, не понимаю, куда она делась, нет тревоги, и всё. Есть странное чувство, как будто домой вернулся, возможно, это обман.
Сине-жёлтый блок лего принёс на прощание Оксане на Ваганьковское.
Не знал, как поступить с оставшейся травой: не поднималась рука выбросить, в итоге вмешал полграмма в банку с молотым кофе, оставил банку на столе в квартире на улице Льва Толстого, с видом на трубы ТЭЦ. Кто бы ни нашёл, надеюсь, ему понравится, и Россия будет свободной, хотя бы ненадолго.
Источник:www.svoboda.org