Почти миллион человек подписали петицию за закон против домашнего насилия, но он до сих пор не принят. Пока у жертв избиений нет защитных инструментов в виде охранного ордера, у насильников развязаны руки – полиция возбуждает уголовные дела только тогда, когда "семейная ссора" заканчивается гибелью одного из супругов. Корреспондент Север.Реалии поговорила с женщинами, которые пытаются уйти от агрессоров, пока не поздно, и привлечь их к ответственности.
Татьяна Матюшкина
Калининградский юрист Татьяна Митюшкина 14 мая вышла из больницы, где провела неделю после того, как ее избил муж. Врачи диагностировали у нее сотрясение мозга и многочисленные ушибы мягких тканей.
– 8 мая мы были дома. Муж у меня отобрал телефон и начал бить. Был какой-то странный повод. Мол, я пошла к дочери на соревнования (она занимается волейболом), а он посчитал, что я не имела права это делать. В тот момент в руках у меня была трехлитровая банка с чайным грибом, я несла его соседке. Он начал махать руками, банка упала, кругом огромные осколки. Он завалил меня на эти осколки. Начал душить, орал: "Я тебя убью!" Мне повезло, что я легко отделалась. Думаю, я случайно жива осталась, – рассказывает она.
Татьяна убежала к соседке, та вызвала скорую помощь и полицию. Павел объяснил приехавшим полицейским, что жена сама бросила ему в голову полную трехлитровую банку, а потом "споткнулась и упала на пол". Никаких телесных повреждений, по его словам, ей он не наносил.
Он был пьяный в стельку, а когда увидел мою кровь, сразу протрезвел
– Было очень много крови на полу. Приехала скорая, мне обработали раны. Он был пьяный в стельку, а когда увидел мою кровь, сразу протрезвел. Помыл полы. Я попросила полицию, чтобы его забрали хотя бы на два часа в ОВД, полицейский сказал, что оснований нет. Они все уехали, а мы остались. И он опять начал то же самое. Опять забрал телефон, чтобы я не могла дозвониться. Опять начал бить, – вспоминает Митюшкина, с мужем она прожила 27 лет. – Ему родственники покупали "спецсредства" – боксерские груши, чтобы он бил по ним. Наверное, я сама виновата, что терпела так долго. Но сначала одна дочка, потом вторая. Когда маленькие дети – особо никуда не уйдешь. В последние годы я ему говорила, что хочу развестись. А он всегда отвечал: "Мне проще тебя убить, чем с тобой разводиться". И он сейчас вынуждает меня уйти из дома, но при этом он против развода – у нас имущества много, есть что делить.
Все годы брака Татьяна терпела агрессию мужа ради дочерей. Но в последний год стало совсем невыносимо. В феврале муж в приступе ярости попытался ее задушить.
– Это было 2 февраля. Он завалил меня на пол, встал коленом на грудь. Было так больно, я вздохнуть не могла. Душил, орал, что убьет. Повредил грудную клетку. Я вызвала полицию, а сотрудники, прибывшие по вызову, не веря мне, заявили, что меня нужно проверить на полиграфе и привлечь к ответственности за дачу заведомо ложного сообщения о побоях! Я написала заявление участковому, чтобы он заставил мужа вернуть мне украденный от машины ключ, тот пришел только через несколько дней, поговорил с мужем, он отдал ключ. И только полицейский ушел, муж сразу стал орать на меня, зачем я жалуюсь. А потом начал жестоко бить, – говорит Татьяна.
Через несколько дней вновь пришлось вызывать скорую и полицию, причина конфликта – ее отказ давать мужу ключ от своей машины.
Я бежала и орала: "Помогите!" Никто из соседей не вышел
– Муж начал проверять мою сумку, отбирать ключи и документы. И я стала прятать документы на машину. Ключ прятала на лестничной площадке, в горшочке с цветами. И вот, вышла утром из квартиры, а он, оказывается, следил за мной в глазок. Выскочил и погнался за мной. Я бежала и орала: "Помогите!" Никто из соседей не вышел, хотя все слышали мой крик. Он толкнул меня, я упала на кафельный пол, шлепнулась на спину, ударилась затылком и потеряла сознание. Начали люди выходить. Девушка этажом выше живет – она-то и помогла подняться. Когда я смогла двигаться и мои руки и ноги начали слушаться, пошла домой к ней, вызвали полицию и скорую помощь. У меня зафиксировали сотрясение мозга, – рассказывает Митюшкина.
За последние полгода она написала не менее десяти заявлений в ОВД Центрального района Калининграда из-за систематических избиений. Однако реакции от полиции так и не добилась.
– Вся работа полиции по профилактике домашнего насилия для правоохранителей заключается в получении объяснений с жертвы и насильника. А дальше – хоть трава не расти, – говорит Татьяна. – Каждую неделю приходила: "разберитесь!" Полиция выезжает на вызовы, берет объяснения, но не проводится никакой работы с мужем, а он становится все агрессивнее. После избиений в феврале полиция обещала возбудить против мужа административное дело, но ничего не сделано. Мне сказали обращаться в суд, подавать заявление на возбуждение уголовного дела в порядке частно-публичного обвинения. В итоге дело по моему обращению возбудили, но пока к ответственности муж не привлечен. Из полиции даже документы в суд до сих пор не поступили!
Проблема частно-публичного обвинения для жертвы домашнего насилия в том числе заключается в отсутствии какой-либо помощи со стороны государства, рассуждает Митюшкина. Жертве необходимо за свой счёт пройти судебно-медицинское освидетельствование, подготовить заявление в суд, а это без помощи специалиста сделать невозможно.
– То есть это только расходы, которые неизвестно когда будут взысканы с насильника и будут ли вообще взысканы. Кроме того, насильник может вынудить жертву забрать заявление из суда "за примирением сторон", и тогда в условиях отсутствия в деле прокурора поддерживать обвинение будет просто некому, – говорит Татьяна.
Она рассказывает, что много раз за последние месяцы пыталась уйти из дома, к матери. Но остается из-за 12-летней дочери: "Я боюсь, что ребенка не спасу, психика у нее явно нарушена". В конфликте между родителями девочка на стороне отца, и в последнее время тоже стала грубить Татьяне и даже бить ее.
У нас возмездие кривое, но оно должно его настичь. Насильников нужно бить по рукам
– Думаю, надо как-то с ней отношения налаживать, это же мой ребенок, – говорит Татьяна. – В моем доме ходит безумный человек. И я хочу его привлечь к уголовной ответственности, ограничить его в родительских правах. Он отрицает все факты побоев и телесных повреждений, говорит, что я психически ненормальная, пишу заявления на него, сама бьюсь о стены. Вызывал "психушку", они ехать отказались. Писал на меня в органы опеки, чтобы лишить меня общения с дочерью. Я давала объяснения, органам опеки, предоставляла справки об избиениях. А там никак не реагируют на то, что отец бьет мать. Мол, это к делу не относится. У нас возмездие кривое, но оно должно его настичь. Насильников нужно бить по рукам. Мои побои можно отнести к среднему вреду для здоровья. Сегодня у нас нет системы, которая может на ранних стадиях пресечь домашнее насилие. Меня поразило такое отношение полиции – вообще никакой реакции, напротив, на тебя оказывают давление, чтобы было меньше заявлений! От этого агрессия мужа только растет. Всё это от безнаказанности. Я пока в больнице лежала – столько историй наслушалась… У нас в стране домашнее насилие на государственном уровне никак не пресекается. Да плевать все хотели, что у вас в семье происходит! Это реально национальная идея. Я выслала участковому справку из больницы, а он сказал: "Ну ладно, я приобщу к материалам дела". Этим описывается вся ситуация в стране. К сведению принял, молодец. Получается, что мог и не принимать к сведению, так?
Сейчас Татьяна подала на развод и на раздел имущества. Павел, в свою очередь, дважды ходатайствовал о том, чтобы суд дал супругам возможность примириться.
– Решение о разводе должно вступить в силу 1 июня. Но муж против развода. Думаю, он просто тянет время. Ему хочется засадить меня в психушку или еще куда-то. Не удивлюсь, если он подаст апелляционную жалобу на решение суда о расторжении брака, – говорит Митюшкина.
Татьяна – юрист, специализируется на административных и гражданских делах. С домашним насилием по работе она никогда не сталкивалась. Проходить процедуру снятия побоев было очень стыдно, рассказывает она.
Оперативно получить комментарий полиции о том, почему игнорируются заявления Татьяны Матюшкиной, не удалось. Редакция Север.Реалии направила запрос на получение информации в УМВД по Калининградской области, ответа нет.
"Все циклично"
В 2017 году в России были декриминализированы побои в семье. С тех пор количество случаев домашнего насилия существенно возросло. Ежегодно от рук своего партнера страдает более 16,5 миллионов женщин. По данным сети взаимопомощи женщин "Ты не одна", сейчас государство больше защищает насильников, предоставляя им бесплатных адвокатов, чем жертв, – последним приходится еще доказать, что они подверглись насилию.
Далеко не все жертвы избиений открыто говорят о своей проблеме. Таких как Татьяна, кто твердо решил посадить агрессора, единицы.
Каждый раз он меня возвращал, он говорил: "Ведь у нас и ребенок, и с психологом я поработал"
Калининградка Светлана (имя изменено по ее просьбе) говорит, что муж систематически ее избивает. Она уходила от него шесть раз, но возвращалась – муж клялся, что изменился, что ходил к психологу, чтобы справиться со своей агрессией. Хватало его ненадолго, он продолжал ее бить – и беременную, и после рождения сына.
– Каждый раз он меня возвращал, он говорил: "Ведь у нас и ребенок, и с психологом я поработал". И психолог говорил, что да, мы работали, человек может измениться, – вспоминала Светлана. – А потом опять начиналось все сначала. Только в этом году я три раза я уходила с полицией – у меня три заявления за этот год.
Недавно Светлана вновь вернулась к мужу.
Возвращения к домашнему насильнику происходят в 80% случаев, говорит глава калининградской общественной организации "Мы против насилия в семье" Елена Зеленина. Эта организация предлагает психологическую и юридическую помощь жертвам насилия. Также здесь помогают необходимыми вещами, медикаментами.
Елена Зеленина
– Такие возвращения очень огорчают. Ты проделываешь большую работу, и там же дети. Бывает, что мы собираем для женщин благотворительную помощь. А потом звоним, как ее передать, а женщина говорит: "Ну, можете привезти и ко мне, но я уже сошлась с мужем. Ну вот помирились, я дала шанс". И если я хоть чуть-чуть пытаюсь что-то сказать, что, может быть, вы поторопились, она отвечает: "Вы не понимаете, у нас же любовь и семья, вы черствая, ваша работа из вас сделала робота". И я не имею права ничего делать. И мы даже знаем, когда она позвонит опять: месяц, два, три, все циклично. Проходит время, мне звонят из отдела полиции – тут ваша дама битая сидит. Опять заявление, опять бьет.
В Пионерском под Калининградом работает кризисный центр для женщин с детьми. Сюда жертвы агрессии часто попадают буквально в одних тапочках, убегая ночью, порой без денег и документов. В центре они могут жить в течение двух месяцев, отдышаться и отогреться. За это время у женщины есть возможность прийти в себя, найти работу, пообщаться с юристами и психологом. Но чаще всего после временной передышки женщина опять идет домой, к мужу. Можно ли ее за это осуждать? Точно нет, уверена Зеленина:
– Наша задача – ее вытащить, чтобы дальше такого не было. Я не имею права даже мысли допустить, что она плохая. Пока их хвалишь, они держатся. Мы говорим им: "Ты молодец, ты на правильном пути". Ведь все они надломлены, они плачут, им страшно. Они очень боятся осуждения. А общество начинает осуждать. И родители, семья могут сверху давить, чтобы она возвращалась. Часто эти женщины остаются без денег. А муж тоже "мутирует" – ему ведь жертва нужна. И он начинает ее тянуть обратно, и она сдается. И это уже психологическая созависимость, с этим работают кризисные и семейные психологи, психотерапевты. И для этого нужны мы, кто помогает посмотреть на ситуацию по-другому.
И мне угрожали. Спрашивали: "У тебя что, девять жизней?"
Зеленина говорит, что трижды хотела бросить общественную и волонтерскую работу – выгорает. Но 20% тех, кто не возвращается к тирану, дают надежду.
– И мне угрожали. Спрашивали: "У тебя что, девять жизней?" Часто это многократно судимые мужчины, живут по тюремным законам. Мы как связующее звено. Зачастую мы берем удар на себя. Бывало, дверь открываешь, оттуда летит то ли пепельница, то ли топор. Это опасная работа, – говорит Елена. – Но мы знаем, за что боремся. Те женщины, которые уходят, – они ведь расцветают, у них начинается совсем другая жизнь, они создают новые, уже благополучные семьи.
"Меня оштрафуют, и я снова приду"
Помимо созависимости есть и другие причины, чтобы остаться с тираном. Уход для жертвы может стать смертным приговором.
В ноябре в Неманском районе под Калининградом мужчина зарезал свою гражданскую жену прямо в магазине, где она работала. Он нанес ей 13 ударов ножом, она скончалась на месте. Он неоднократно избивал жену, но она ни разу не писала на него заявления в полицию. Накануне трагедии они поссорились, женщина съехала к матери. Ей был всего 21 год. У пары остался двухлетний ребенок.
Одна из жертв домашнего насилия, фото "Мы против насилия в семье
Осенью в Калининграде мужчина прямо на улице расстрелял свою бывшую жену, а потом застрелился сам. Как стало известно позже, супруги жили в Кемерове, развелись, и женщина с двумя детьми сбежала в Калининград, к родителям. Бывший муж неоднократно угрожал ей, она писала заявления в полицию, но никакой реакции от правоохранителей не было. Бывший муж приехал следом, нашел семью и следил за квартирой несколько дней, а потом устроил расправу.
Еще одну жительницу Калининграда уже три года преследует ее бывший гражданский муж. Пара рассталась несколько лет назад, и теперь он нападает с ножом, бьет, угрожает, выбивает окна и ломает двери. Однажды он избил ее в кафе, где она была с подругой и детьми, она попала в больницу с множественными ссадинами, синяками и сотрясением мозга, написала десятки заявлений в полицию. После избиения в кафе из полиции пришёл отказ в возбуждении уголовного дела.
Сегодня максимум, что может сделать полиция, – возбудить дело по ст. 119 УК РФ ("Угроза убийством"), но и это случается крайне редко. "Меня оштрафуют на 500 рублей, и я снова приду", – заявил бывший муж своей жертве.
Забывали, что они полицейские, и вели себя как мужчины
– В большинстве случаев возбудить уголовное дело трудно, чаще всего это административные дела. Женщина жива, придраться не к чему, – отмечает Зеленина. – Уголовное преследование может быть, если было среднее или тяжкое нанесение вреда здоровью. Мы сталкивались со случаями, когда в женщину муж кидает вещи, предметы, а полицейские стоят и смотрят, наряд уезжает. Это халатное отношение к работе, на это женщина может пожаловаться по телефону 112. Но есть и другие истории: есть сотрудники, которые рисковали своей жизнью, защищая девушек. Забывали, что они полицейские, и вели себя как мужчины. Думаю, это зависит от человека, а не от профессии. Тюрьмы агрессоры не боятся. А чего им бояться? Ну он ее избил, изувечил, оставил инвалидом, а потом сел, живет за счет налогоплательщиков, кормят три раза в день. Чего им бояться – так они там уже были, они этим и козыряют.
Закон о противодействии домашнему насилию, за который уже несколько лет борются общественники, до сих пор не принят. Сейчас под петицией на Change.org в пользу его принятия подписались больше 920 тысяч человек.
Закон предполагает защиту жертв, в том числе охранными ордерами. Насильник должен будет носить GPS-трекер, который оповестит жертву и полицию о том, что он нарушает определенные законом границы.
– 156 стран уже приняли закон о домашнем насилии. Хотелось бы, чтобы и российские чиновники и правоохранительные органы уделили этому необходимое внимание. Тогда жертв, в том числе и детей, будет намного меньше, – подчеркивает Зеленина. – Мы должны быть готовы к тому, что пока практика вступит в силу, ошибок будет сделано много. Да агрессор своим "браткам" скажет: "Моя там выделывается, а я на GPS-трекере, иди ее накажи". Но без принятия закона проблема не будет решена точно.
Источник:www.severreal.org